Владимир Буев много лет является президентом Национального института системных исследований проблем предпринимательства и группы компаний НИСИПП. В качестве эксперта в сфере экономического развития и предпринимательства неоднократно выступал в федеральных электронных и печатных СМИ. В роли пародиста и под своим именем выступать начал в этом году. Ранее под псевдонимом делал попытки писать ироническую и сатирическую прозу на темы истории античного Рима.
«Воздух»!
«Воздух» — военная драма от режиссёра Алексея Германа-младшего. Кинофильм повествует о девушках/женщинах-летчицах времён Великой Отечественной войны. В главной роли — Анастасия Талызина. Роль Сергея Безрукова тоже нельзя назвать второстепенной — его киногерой этими девушками в качестве командира авиаполка командует.
Сразу оговорюсь, «Воздух» — кинофильм хороший. Аллюзия: это, конечно, далеко не «Мой друг Иван Лапшин», фильм давнишний, но великолепный (тоже Алексея Германа, но покойного, старшего, то бишь отца того, который младший и который ныне здравствует), однако всё равно хороший. А может, и отличный, если рассматривать его с точки зрения «благодатных» и неоднократно разработанных в культуре/искусстве, в том числе кинематографии, тем: война (защита Родины), блокада Ленинграда, женщина и война, женщины-фронтовички, и более широко — жизнь и смерть.
Даже то, что «Воздух», словно из клипов, склеен из автономных (полуавтономных) эпизодов, словно нанизанных на… разные (пусть и скрепленные меж собой) нити, не снижает качества всего фильма: режиссуры, сценария и операторской работы (про актёрскую пока умолчу, оставлю на финал). Жизнь ведь тоже состоит из эпизодов, порой если и не алогичных, то точно нелогичных, то бишь живущих вне рамок формальной логики. А может, в нашем случае всё банальней и объясняется сугубо «техническими моментами»? Фильм был снят не на одном дыхании, а на двух — его съёмка приостанавливалась более, чем на полтора года, потом её возобновляли и съемочную группу пришлось собирать повторно.
В кинофильме много натурализма, смертей и крови напоказ, тем не менее переизбытком я бы этот «натурализм» не назвал. И «на грани» не назвал бы. Хотя, конечно, это не натурализм в «медицинском» понимании, как, например, у основоположника направления Эмиля Золя. И не натурализм «меданской группы» (Ги де Мопассана, Альфонса Доде или Поля Плексиса), не «социальный» натурализм немца Герхарта Гауптмана или наших соотечественников Петра Боборыкина, Михаила Арцыбашева и отчасти Александра Куприна («Яма»), Викентия Вересаева («Записки врача») или Ивана Бунина («Деревня»). Ибо, как ни странно (впрочем, совсем не странно), художественный натурализм слова от великих литературных творцов эмоции вызывает (или когда-то по моей молодости вызывал).
А натурализм киносоздателей «Воздуха» неэмоционален. Эти «киносоздатели» смотрят на все события, которые они из небытия воссоздают в цифровой видеокартинке, словно со стороны. Свысока. Как сторонние («независимые») наблюдатели. Холодным взглядом. Добро и зло приемля равнодушно. Соответственно, и ты смотришь их фильм как будто со стороны. Тоже как сторонний наблюдатель. Из-за облаков. Через призму (глазами) создателей. Эмоции, конечно, есть, но я не сказал бы, что их море. Их минимум миниморум. К тому же кондовые штампы ещё советского кино- и литературного искусства со скупыми мужскими слезами искренним эмоциям почему-то не способствуют (а не искренним — не помеха).
Что-то в художественном кинофильме явно сделано под документальную хронику (как скрепы для автономных клипов-эпизодов). Вернее, под документальный фильм. Ещё вернее, под нечто среднее между документальным фильмом и кинохроникой.
…Помните документально-очерковую книгу лауреата Нобелевской премии Светланы Алексиевич? В этом случае я не про сюжет, а про название её произведения. Так вот таки да! У войны не женское лицо — самая первая аллюзия из позднесоветских времен, которая моментально приходит на ум. Или таки нет. В фильме «Воздух» это лицо как раз женское, даже девичье, очень юное и красивое (хотя кое-где актриса, сыгравшая главную роль, на мой взгляд, переигрывает, театральность берёт своё… и не просто нейтральная театральность, а то, что называется театральщиной: «Не верю!»).
Однако фильм с полным основанием можно назвать не театрально-, а «литературоцентричным», хотя эта «-центричность» кинокартины вторична, ибо войны, о которой повествовали авторы/писатели в 60-70-х и даже 80-х годах прошлого столетия, сами побывавшие в огненном аду, Герман-младший из-за своего возраста, конечно, знать не может. Может, отсюда и некая отстранённость от показываемых событий?
Однако, возможно, именно поэтому создателям кинокартины удалось избежать превращения в то, что называется литературой… в данном случае не литературой, а шире — искусством травмы. Искусством, которое тоже давно стало расхожим клише/штампом. «Воздух» — это не кино травмы, а скорее кино-терапия (кажется, не я это первым заметил).
…Думаете, парадокс?
